Взводный к нашей компании прилип,Да шофер-молодчага, Архип,Угостить чтоб начальственный мир,Распечатал тут же «Каир»,Двадцать штук – семь копеек.Мы Архипушке «бабочку» дали,Двадцать штук – шесть копеек.С ним фельдфебелю пачку послали…
Ну, у этого папиросника выручка водится всегда.
О! А вот и местная алкашня. К торговцу подошли двое опухших, неопрятно одетых господ, похожих на Сифона и Бороду из «Нашей Раши». Купили «Пушку» и, шатаясь, застыли на месте, решив поболтать. Вот для кого усиленно «шинкарят» нынешние рестораны, из-под полы готовя «ханжу» и разводя денатурат с добавками. Вот для кого слаще любой музыки броские названия: «Болтушка», «Первак», «Третьяк», «Драгун». Вот кого заботит лишь одно:
– Бултыхнем, что ли?
– Н-да. И правда, пора бы подлисабониться.
– А может, кишмишевки?
– Нет. Лисабончик лучше. У парфюмера к-а-ч-е-с-т-в-о… и без последствий.
– Ну, тогда пусть валит ситрон. На полтинник.
– Ночью и днем только о нем… Скорее в Сокольники сливаться с космосом.
– Или к фармацевту. Рецепт при вас?
– Имеется. Вам какой?
– Spirtum vini от Броменталя…
– А если полиция нагрянет?
– Может, может… А может, и нам тогда вместо фармацевта в Калугу прокатиться?
– Калуга – это хорошо. Если есть билетик. Там сейчас такие целебные источники бьют. Градусов шестнадцать всего, но если много, то…
Хрипло смеясь, дореволюционная пьянь скрылась из виду, а нас с подпоручиком невольно задержало на некоторое время еще одно повсеместное явление тыловой жизни. Возможно, самое опасное и губительное для империи, ведущей войну.
* * *
Вижу и с болью в сердце констатирую – всюду торжествует накипь тыла. Была она и раньше, но не бросалась в глаза, прозябала в ничтожном мизере, голодная, потрепанная, небритая, в заношенном белье. Мелкие биржевые зайцы, ничтожные комиссионеры, безвестные проходимцы. С началом войны они как будто пробудились ото сна, повылазили, словно мерзкие тараканы, из своих щелей и нор, тут же хищно и крепко вцепившись в обмундирование, бензин, йод, железо, муку, сахар – во все то, что шло на потребу огромному, постоянно растущему хозяйству многочисленных армий. Но кто сказал, что этим барыгам можно только торговать, завышая цену по собственному усмотрению? Можно и обманывать, если у вас есть талант «великого комбинатора» Остапа Бендера.
– Дамы и господа! Друзья мои! Братья и сестры! – кричал с небольшого, наспех сколоченного помоста бодрого вида старикан. – Я гость в вашем прекрасном городе и прибыл сюда из Владивостока! Откровенно скажу вам, что даже там, на самом восточном краю империи, понимают всю тяжесть, обрушившуюся на отечество в нынешнее военное время! Победа близка, но нашим воинам нужна помощь! Наступила зима, а значит, на фронте в большом количестве требуется теплое белье и обувь! Я был там и собственными глазами видел катастрофическую нехватку вещей! Не передать словами того ужаса, что испытал не только я, но и родные наших героев-воинов! Антонина Кирилловна, прошу вас, расскажите!..
Агитатор довольно резво для своего возраста соскочил с помоста, уступив место худой, изможденного вида дамочке, одетой в поношенное пальто. Она немедленно принялась вещать в толпу низким хрипловатым голосом:
– Мой муж до войны работал скромным нотариусом, но вот и он уже три месяца как на фронте! Сколько же слез пролила я, читая его письма оттуда, из этого ада! Вот одно из последних! – Посиневшими от холода пальцами дамочка взяла листок и начала читать: «Дорогая и любимая Тоня. Все эти дни держался молодцом, хотя положение мое и всей нашей роты самое незавидное. Мороз крепчает с каждым днем, пробирая всех до костей. Сидим в окопах и мерзнем. На нашем участке спокойно, хотя немцы не раз пробовали доползти до нас и ударить в штыки…»
Слушать дальше мы не стали. Лишь задержались взглядом на большом фанерном плакате, обитом красной материей, с крупной надписью белой краской: «ПОСИЛЬНОЕ УЧАСТІЕ ВЪ ПОМОЩИ ФРОНТУ ПАТРІОТИЧЕСКІЙ ДОЛГЪ КАЖДАГО ИЗЪ НАСЪ! ВСТУПАЙТЕ ВЪ ПОЛЬШЕПОМОЩЬ!»
Что тут скажешь – вот они, «МММ» местного разлива и одна из главных причин грядущих бед и потрясений. И что самое поганое – мало кто теперь о будущем думает. Зачем, когда есть настоящее. «Бери от жизни все!» – этот лозунг властвует и здесь, в тыловой Москве.
Рядом с нами идут двое молодых прожигателей жизни, неспешно беседуя:
– А может, к Никитиным сходим, а?
– Нет, не хочу. Русских героев в Карпатах я уже видел.
– Ну, тогда к Саламонскому. Там гуттаперчевая принцесса выступает.
– Кто?
– Тамара Вегенер. Работает у Труцци, но сейчас здесь у нас на гастролях. Чудно как хороша.
– Лучше, чем черненькая Хетти?
– Лучше. Такое под куполом выделывает! Загляденье одно.
